Режут слух
Кинжалы острых звуков.
Режут слуг
На сцене чьи-то руки.

Беснуется зритель:
Ох право,
Вы только взгляните -
Какая забава!

Щетинясь, арена
Смеется у самого края
До рвоты и пены.
Довольно. Антракт негодяи.

Когда свет окончательно потух, галдеж в зале потихоньку стал стихать. Все, затаив дыхание, ждали, когда же поднимут занавес, освященный светом софит. И вот, наконец, тяжелые портьеры медленно разъехались, открывая зрителям сцену.

Подмостки перенесли нас в какую-то каморку. В правом углу стоял огромный деревянный тушканчик, игриво сжимая большие металлические ножницы хвостом. Его взгляд был направлен параллельно стене, к левому углу. Там, в свою очередь, уютно устроились семейство фетровых шляп. Держась за ручки, они водят хоровод: шляпа-папа, шляпа-мама и два мелких шляпенка.

Через саму стену идет гигантская трещина, расползаясь снизу тонкой паутиной, сверху, под потолком она превращается в полноценную дырищу. За стеной виднеется дивный пейзаж: на фоне розовеющего неба раскинулся великолепный летний сад. Веточка плюща даже решилась пролезть сквозь отверстие своим любопытным побегом в нашу комнату, блестя листочками под огнями рамп.

На столе, который стоит посреди авансцены, улитка крутит хвостом граммофон, оставляя на ручке блестящий слой слизи.
Из рупора проигрывателя доносится тихое шипение, которое вот-вот должно перерасти в ноты, но все никак не может выдать из себя что-то членораздельное. Рядом стоит два стула, у которых на двоих семь ножек. Их некогда мягкие спинки вспороты чем-то острым.

Внезапно сквозь сцену раздается пронзительный гудок паровоза и под потолком начинает ползти густой дым.